РЕПОРТАЖ «ВОЛГА» ДЛЯ ДЕДУШКИ КЕНДЖАБАЯ
РЕПОРТАЖ: «ВОЛГА» ДЛЯ ДЕДУШКИ КЕНДЖАБАЯ
Наш путь лежит на юг, к границе с Узбекистаном. Дороги в этой части Казахстана встретишь исключительно в больших населенных пт и около их. Через пару км асфальт исчезает, перебегает в грейдер, сначала укатанный, а позже значительно разбитый грузовиками.
Нагорье Устюрт – это вообщем глинистая пустыня. По ней-то нам и предстоит пройти больше пятисот км.
Достаточно скоро дорога преобразуется в то, что можно именовать только катастрофой. Скорость падает до 20 км/ч. Ухабы такие, как будто кто-то специально взрывал тут противотанковые мины. Слышно, как «Волга» раз за разом цепляет днищем края колеи. Мой шофер Кушок, не переставая, молится. Повдоль дороги подозрительно поблескивают водой солончаковые болота. В колеях больше водянистой глины: да, страшились пыли, а пустыня-то оказалась сырая, влажная.
С нами еще две машины. «Газель» перегревается – и мы ждем. Другая, «девятка», уходит вперед на разведку и спустя полчаса ворачивается. Водители совещаются, что-то дискуссируют на таджикском. По выражению лиц догадываюсь – впереди ожидают проблемы. Какие – еще не подозреваю.
Глинистая пустыня, в отличие от песочной, воду не пропускает, а солончаковые болота по весне разливаются. Тающий снег добавляет воды в скупую глиняную хлябь, Устюрт припоминает разлившуюся огромную квашню. Маслянистая на ощупь, бледно-желтая жижа в сумерках как будто оживает и угрожает утянуть в свою трясину беднягу автомобилиста.
«Девятка» отъехала в сторону от грейдера и по пустыне отыскивает свою дорогу. Мы с «Газелью» в общей колее боролись до последнего. Ночную темень временами прорывает далекий свет трейлеров. Они буксуют, вываливая на ветровые стекла килограммы глины. Кушок крутит баранку, пытаясь зацепиться хоть краем колеса за что-то жесткое. Но очередной «Урал» прогрызает землю, углубляет и без того метровые колеи. Машина плывет, зарывается в глину по мосты и глохнет.
…ГАЗ-66 везет в кузове барана. В кабине казахи – отпрыск и отец. Аллаха ради, Кушок упрашивает высвободить из грязищи нас – «Волгу» с «Газелью» – и протащить км 8 до сухого грунта. Казах соглашается. За 1500 рублей.
Фронтальный бампер уже полностью ушел в болото. Пробую открыть дверь – куда там! Глина, кажется, вот-вот пройдет в салон через щели. Кушок скидывает башмаки, закатывает штаны. Его дверь еще можно открыть, и он, по пояс в жиже, цепляет трос. ГАЗ-66 пробует тянуть нас совместно с «Газелью». Но сам зарывается в глину по обода, после этого кидает трос и уезжает. Мы остаемся в пустыне одни. Кажется, уже чувствую, как «Волгу» всасывает топь…
Мне нередко в жизни бывало жутко. В командировках в Абхазии и Чечне, в разрушенном в одночасье сахалинском Нефтегорске. Но ужас, который испытал в пустыне Устюрт, был совершенно другим – ужас одиночки, бессильного перед исступленной природой. Плотоядная луна освещает через разрывы туч широкое, метров в триста, циклопическое месиво, в каком, зарываясь, барахтаются машины. И каждый – сам за себя. Кушок читает свою молитву. Я пробую вспомнить свою.
Спустя полчаса возвратился ГАЗ-66. Натянутый гитарной струной трос стал нашей последней надеждой. А баран в кузове вездехода, кажется, хохотал над нами. Я молил Богородицу в глас, Кушок призывал Аллаха, а 66-й тянул и тянул нас восемь нескончаемых км Устюрта. А вытянув, забрал 1500 рублей и уехал.
Добравшись до местечка Опорный, Кушок заглушил движок. Салон «Волги» напоминал мастерскую архитектора. Устюрт остывал, грязь леденела. Останься мы в той колее – наутро пришлось бы вырубать «Волгу» ломом. Если б оно случилось – это утро. До Душанбе оставалось еще более полутора тыщ км…
ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ КОНДРАТ!
Как ведь здорово и забавно все начиналось! Два года верой-правдой служила в редакции темная «Волга» GAZ 3110, но вот настало время с ней расставаться. Новым владельцем стал радостный, работящий юноша Рома, который когда-то строил дачу у 1-го из служащих. При оформлении, правда, выяснилось, что истинное его имя – Рахматулло, что родом он из Таджикистана, а в Москве не 1-ый год на заработках. И это еще не все! Черную «Волгу», оказывается, он купил в подарок папе, самому почетаемому человеку в собственном таджикском кишлаке, кому подобает ездить лишь на таковой машине – прекрасной, темной, и чтоб непременно называлась она «Волга»… О ней старенькый Кенджабай грезил всю свою жизнь…
Выходит, еще есть страны, куда перегоняют наши авто как предмет роскоши! Неописуемо! Потому-то я и напросился совместно со старшим братом Рахматуллы, Кушоком, в далекую дорогу.
За свои 40 лет он покидал Таджикистан считанные разы. В 2003-м сделал хадж в Саудовскую Аравию. Сейчас, помолясь в мечети, полетел в Москву.
…По карте выходило, что нам предстоит проехать практически полторы тыщи км по Рф, потом – «нырнуть» в Казахстан, пройти по дорогам, обозначенным как предполагаемые, еще полторы тыщи. Потом оставалась тыща по пустыням Узбекистана и горам Таджикистана. Всего 3900 км.
Караван наш, отбывавший субботним днем 19 марта от кольцевой автодороги, кроме «Волги», включал новую «девятку» – ею управлял энергичный Хикмат, и видавшую виды «Газель», за рулем которой посиживал малость растерянный Зейнадулло. Хикмат шутил, путая роды и склонения. Кушок называл меня «братом Кондратом» (почему-либо это очень его забавляло). Зейнадулло помалкивал – он был самым младшим.
– Я, Андрей, в жизни больше 280 км в денек не езжал, – кое-где под Тамбовом поведал мне Кушок. Мы отъехали от Москвы уже триста, а оставалось еще 3600.
– Может, остановимся, передохнем, поспим? – неуверенно предложил я.
– Некогда спать-отдыхать, брат Кондрат. Ехать нада. Душанбе успевать нада, – и затолкнул в приемник кассету. Из динамиков зазвучала протяжная восточная мелодия…
ПО ГЛАВНОЙ ДОРОГЕ
За Урюпинском дорожные указатели стали пропадать. Чтоб как-то прояснить свое географическое положение и перспективы в пути, перекрикиваю восточную песню: а есть ли у нас карта?
– А, для чего карта-марта – едем основная дорога, – отмахивается от меня Кушок. Все же, следуя законам радушия, нашел для меня карту. На обложке значилось: «Атлас автодорог РОССИИ». Перелистав его, нашел, что карты обрываются на границе казахских степей. Узбекистаном, а тем паче Таджикистаном в атласе и не пахло.
Главное испытание на наших дорогах – сотрудники ДПС. В Волгоградской области тормозили семь раз за ночь! Дотошно проверяя каждую букву в документах.
Мой загранпаПодвеска вызывал удивление. В особенности рукописная виза Люксембурга. Сержантик с испугу даже востребовал выкрутить кармашки и дыхнуть в трубочку. Лицезрев, что она осталась девственно незапятанной, покачал головой, возвратил мне документы и что-то пробормотал про безумный дом.
«Нерусских» мариновали подольше. Один въедливый сотрудник, спрятавшийся в камышах в районе Ахтырки, нашел, что по правам мой шофер КушОк, а по доверенности на «Волгу» – КушАк, и здесь же отрадно пригласил на дознание в райотделе в… пн, когда придет начальник (была суббота). Отрешиться от «гостеприимства» стоило 1500 рублей.
Все Энциклопедия грузовых автомобилей с самого начала передали на хранение мне.
– Андрей, ты россиянин, тебя обыскивать не будут. Российских страшатся. Уважают. А нас, пока все не вытрясут, в покое не оставят, – растолковал Кушок. В правом башмаке у меня оказались полторы тыщи баксов, в левом кармашке – 30 тыщ рублей. В дорожную сумку перешел новый электронный фонарик – подарок для отпрыска Рахматулло. Шофер «Газели» притащил десяток кассет с российской эстрадой:
– Провези, а? Таможня – зверек…
Я покорливо рассовывал все добро по кармашкам собственного невеликого баула. Так наш караван, раздавая постовым в качестве сувениров купюры, прибыл в конце концов на границу Рф с Казахстаном. Российские выпустили нас через три часа.
Переправившись через реку Бузан на пароме (его натужно толкал видавший виды буксирчик), мы прижались к казахстанской границе. У соседей начался обед, который продлился до поздней ночи. За 6 часов «отдыха» на промозглом ветру мой багаж три раза распотрошили пьяненькие казахские солдатики. У меня просили кроссовки – поносить, фотоаппарат – пощелкать, ручку – писать. Нужно дать подабающее, наигравшись в цивилизацию, бойцы все возвратили. Не считая нескольких купюр, которые Кушок снова пораздавал пограничникам, таможенникам, экологам и страховщикам…
А далее нас ожидала пустыня Устюрт.
СТАРЕЙШИНА КИШЛАКА «ИЛЬИЧ»
20 восемь внуков зовут Кенджабая Эшмирзоева «Бобо» – дедушка, а одиннадцать малышей именуют – «Ата» (отец). Кенджабай – почетаемый в кишлаке «Ильич» человек. Уважают не за достояние – златых гор за 36 лет работы сельским шофером Бобо не нажил, а за мудрость и трудолюбие.
– По пустыне Устюрт было надо идти на спущенных колесах, – произнес, выслушав наш рассказ, Кенджабай-ата. Его лицо, казалось, не выражало никаких эмоций, хотя полчаса вспять, в 16.00 по душанбинскому времени, темная «Волга» GAZ 3110 въехала во двор Эшмирзоевых. На нее, как будто на арабского скакуна, набросили ковер; малыши хватали с капота рассыпанные конфеты. Восемь дней вспять в Москве на спидометре было 68 557 км, сейчас в Душанбе значилось 72 550. До 4000 не хватило 7 км.
Кушок разъяснял папе, почему так просто крутится руль – Бобо никогда не ездил на легковушках с гидроусилителем. И еще пробовал разъяснить, что если есть инжектор, не нужен карбюратор. А Кенджабай все укорял отпрыска за то, что он не подспустил колеса. Оказывается, Бобо лет 30 вспять проходил через Устюрт. И знал, как побеждать солончаки.
Кушок не мог сказать папе, что не спустил колеса, так как не было насоса. Точнее, был, но сломался. И карты не было, точнее, была, но – русская. И средств до Душанбе чуть хватило – Кушок издержал приблизительно 1500 баксов (!) на подношения милиционерам, таможенникам и пограничникам 4 суверенных стран.
ВСЕ ЭТО БЫЛО
И то, что после ночи, проведенной в пустыне, 22 марта, в денек празднования Навруза, нас чуть не расстреляла упившаяся в дым казахстанская погранзастава на КПП «Тажен». Да, не расстреляли, но по приказу командира охраны границы избили водителя нашей «Газели», а из ее салона пропали многие вещи, в том числе мой мобильный телефон, фотоаппарат и десяток катушек отснятой пленки…
Почти все вспоминалось.
И как в Нукусе милиционеры посадили в нашу машину таджика, который неделю провел без пищи в узбекской кутузке, и мы должны были довезти его до родины. Я окрестил его Маугли. У него были железные, проржавевшие зубы, и он доедал со стола все, что оставалось, до последней крошки.
И как издевались над русскими и таджикскими водителями узбекские гаишники, выторговывая для себя дорожную дань.
И как в ночной Бухаре «тропами контрабандистов», чтоб не попасть на глаза стражей порядка, мы находили магазин – было надо приобрести новый фотоаппарат и пленку. «Чужих» тут без разговора забирают в «участок», а уже позже разбираются, для чего ты тут…
И как повеселел Кушок, когда «Волга» зашелестела шинами сначала по асфальту Регасского ущелья, а потом и родного – Гиссарского.
Но все это было не настолько принципиально. А принципиально было, что дедушка Кенджабай Эшмирзоев сейчас может ездить на зависть всем соседям за рулем своей темной «Волги». Самой престижной машине в Таджикистане…
Оставив Эшмирзоевых ликовать в семейном кругу, я добрался до гостиницы «Интурист» в центре Душанбе. В баре звучал «Черный бумер». За столиком летчики французской эскадрильи имени Экзюпери потягивали водку и коротали время меж полетами над Афганистаном за покером.
Я поднялся в собственный номер. Зашел в ванную. Увидел унитаз. И зарыдал.
Наш путь лежит на юг, к границе с Узбекистаном. Дороги в этой части Казахстана встретишь исключительно в больших населенных пт и около их. Через пару км асфальт исчезает, перебегает в грейдер, сначала укатанный, а позже значительно разбитый грузовиками.
Нагорье Устюрт – это вообщем глинистая пустыня. По ней-то нам и предстоит пройти больше пятисот км.
Достаточно скоро дорога преобразуется в то, что можно именовать только катастрофой. Скорость падает до 20 км/ч. Ухабы такие, как будто кто-то специально взрывал тут противотанковые мины. Слышно, как «Волга» раз за разом цепляет днищем края колеи. Мой шофер Кушок, не переставая, молится. Повдоль дороги подозрительно поблескивают водой солончаковые болота. В колеях больше водянистой глины: да, страшились пыли, а пустыня-то оказалась сырая, влажная.С нами еще две машины. «Газель» перегревается – и мы ждем. Другая, «девятка», уходит вперед на разведку и спустя полчаса ворачивается. Водители совещаются, что-то дискуссируют на таджикском. По выражению лиц догадываюсь – впереди ожидают проблемы. Какие – еще не подозреваю.
Глинистая пустыня, в отличие от песочной, воду не пропускает, а солончаковые болота по весне разливаются. Тающий снег добавляет воды в скупую глиняную хлябь, Устюрт припоминает разлившуюся огромную квашню. Маслянистая на ощупь, бледно-желтая жижа в сумерках как будто оживает и угрожает утянуть в свою трясину беднягу автомобилиста.
«Девятка» отъехала в сторону от грейдера и по пустыне отыскивает свою дорогу. Мы с «Газелью» в общей колее боролись до последнего. Ночную темень временами прорывает далекий свет трейлеров. Они буксуют, вываливая на ветровые стекла килограммы глины. Кушок крутит баранку, пытаясь зацепиться хоть краем колеса за что-то жесткое. Но очередной «Урал» прогрызает землю, углубляет и без того метровые колеи. Машина плывет, зарывается в глину по мосты и глохнет.
…ГАЗ-66 везет в кузове барана. В кабине казахи – отпрыск и отец. Аллаха ради, Кушок упрашивает высвободить из грязищи нас – «Волгу» с «Газелью» – и протащить км 8 до сухого грунта. Казах соглашается. За 1500 рублей.
Фронтальный бампер уже полностью ушел в болото. Пробую открыть дверь – куда там! Глина, кажется, вот-вот пройдет в салон через щели. Кушок скидывает башмаки, закатывает штаны. Его дверь еще можно открыть, и он, по пояс в жиже, цепляет трос. ГАЗ-66 пробует тянуть нас совместно с «Газелью». Но сам зарывается в глину по обода, после этого кидает трос и уезжает. Мы остаемся в пустыне одни. Кажется, уже чувствую, как «Волгу» всасывает топь…
Мне нередко в жизни бывало жутко. В командировках в Абхазии и Чечне, в разрушенном в одночасье сахалинском Нефтегорске. Но ужас, который испытал в пустыне Устюрт, был совершенно другим – ужас одиночки, бессильного перед исступленной природой. Плотоядная луна освещает через разрывы туч широкое, метров в триста, циклопическое месиво, в каком, зарываясь, барахтаются машины. И каждый – сам за себя. Кушок читает свою молитву. Я пробую вспомнить свою.Спустя полчаса возвратился ГАЗ-66. Натянутый гитарной струной трос стал нашей последней надеждой. А баран в кузове вездехода, кажется, хохотал над нами. Я молил Богородицу в глас, Кушок призывал Аллаха, а 66-й тянул и тянул нас восемь нескончаемых км Устюрта. А вытянув, забрал 1500 рублей и уехал.
Добравшись до местечка Опорный, Кушок заглушил движок. Салон «Волги» напоминал мастерскую архитектора. Устюрт остывал, грязь леденела. Останься мы в той колее – наутро пришлось бы вырубать «Волгу» ломом. Если б оно случилось – это утро. До Душанбе оставалось еще более полутора тыщ км…
ЗДРАВСТВУЙ, БРАТ КОНДРАТ!
Как ведь здорово и забавно все начиналось! Два года верой-правдой служила в редакции темная «Волга» GAZ 3110, но вот настало время с ней расставаться. Новым владельцем стал радостный, работящий юноша Рома, который когда-то строил дачу у 1-го из служащих. При оформлении, правда, выяснилось, что истинное его имя – Рахматулло, что родом он из Таджикистана, а в Москве не 1-ый год на заработках. И это еще не все! Черную «Волгу», оказывается, он купил в подарок папе, самому почетаемому человеку в собственном таджикском кишлаке, кому подобает ездить лишь на таковой машине – прекрасной, темной, и чтоб непременно называлась она «Волга»… О ней старенькый Кенджабай грезил всю свою жизнь…
Выходит, еще есть страны, куда перегоняют наши авто как предмет роскоши! Неописуемо! Потому-то я и напросился совместно со старшим братом Рахматуллы, Кушоком, в далекую дорогу.
За свои 40 лет он покидал Таджикистан считанные разы. В 2003-м сделал хадж в Саудовскую Аравию. Сейчас, помолясь в мечети, полетел в Москву.
…По карте выходило, что нам предстоит проехать практически полторы тыщи км по Рф, потом – «нырнуть» в Казахстан, пройти по дорогам, обозначенным как предполагаемые, еще полторы тыщи. Потом оставалась тыща по пустыням Узбекистана и горам Таджикистана. Всего 3900 км.
Караван наш, отбывавший субботним днем 19 марта от кольцевой автодороги, кроме «Волги», включал новую «девятку» – ею управлял энергичный Хикмат, и видавшую виды «Газель», за рулем которой посиживал малость растерянный Зейнадулло. Хикмат шутил, путая роды и склонения. Кушок называл меня «братом Кондратом» (почему-либо это очень его забавляло). Зейнадулло помалкивал – он был самым младшим.
– Я, Андрей, в жизни больше 280 км в денек не езжал, – кое-где под Тамбовом поведал мне Кушок. Мы отъехали от Москвы уже триста, а оставалось еще 3600.
– Может, остановимся, передохнем, поспим? – неуверенно предложил я.
– Некогда спать-отдыхать, брат Кондрат. Ехать нада. Душанбе успевать нада, – и затолкнул в приемник кассету. Из динамиков зазвучала протяжная восточная мелодия…
ПО ГЛАВНОЙ ДОРОГЕ
За Урюпинском дорожные указатели стали пропадать. Чтоб как-то прояснить свое географическое положение и перспективы в пути, перекрикиваю восточную песню: а есть ли у нас карта?
– А, для чего карта-марта – едем основная дорога, – отмахивается от меня Кушок. Все же, следуя законам радушия, нашел для меня карту. На обложке значилось: «Атлас автодорог РОССИИ». Перелистав его, нашел, что карты обрываются на границе казахских степей. Узбекистаном, а тем паче Таджикистаном в атласе и не пахло.
Главное испытание на наших дорогах – сотрудники ДПС. В Волгоградской области тормозили семь раз за ночь! Дотошно проверяя каждую букву в документах.
Мой загранпаПодвеска вызывал удивление. В особенности рукописная виза Люксембурга. Сержантик с испугу даже востребовал выкрутить кармашки и дыхнуть в трубочку. Лицезрев, что она осталась девственно незапятанной, покачал головой, возвратил мне документы и что-то пробормотал про безумный дом.
«Нерусских» мариновали подольше. Один въедливый сотрудник, спрятавшийся в камышах в районе Ахтырки, нашел, что по правам мой шофер КушОк, а по доверенности на «Волгу» – КушАк, и здесь же отрадно пригласил на дознание в райотделе в… пн, когда придет начальник (была суббота). Отрешиться от «гостеприимства» стоило 1500 рублей.
Все Энциклопедия грузовых автомобилей с самого начала передали на хранение мне.
– Андрей, ты россиянин, тебя обыскивать не будут. Российских страшатся. Уважают. А нас, пока все не вытрясут, в покое не оставят, – растолковал Кушок. В правом башмаке у меня оказались полторы тыщи баксов, в левом кармашке – 30 тыщ рублей. В дорожную сумку перешел новый электронный фонарик – подарок для отпрыска Рахматулло. Шофер «Газели» притащил десяток кассет с российской эстрадой:
– Провези, а? Таможня – зверек…
Я покорливо рассовывал все добро по кармашкам собственного невеликого баула. Так наш караван, раздавая постовым в качестве сувениров купюры, прибыл в конце концов на границу Рф с Казахстаном. Российские выпустили нас через три часа.
Переправившись через реку Бузан на пароме (его натужно толкал видавший виды буксирчик), мы прижались к казахстанской границе. У соседей начался обед, который продлился до поздней ночи. За 6 часов «отдыха» на промозглом ветру мой багаж три раза распотрошили пьяненькие казахские солдатики. У меня просили кроссовки – поносить, фотоаппарат – пощелкать, ручку – писать. Нужно дать подабающее, наигравшись в цивилизацию, бойцы все возвратили. Не считая нескольких купюр, которые Кушок снова пораздавал пограничникам, таможенникам, экологам и страховщикам…
А далее нас ожидала пустыня Устюрт.
СТАРЕЙШИНА КИШЛАКА «ИЛЬИЧ»
20 восемь внуков зовут Кенджабая Эшмирзоева «Бобо» – дедушка, а одиннадцать малышей именуют – «Ата» (отец). Кенджабай – почетаемый в кишлаке «Ильич» человек. Уважают не за достояние – златых гор за 36 лет работы сельским шофером Бобо не нажил, а за мудрость и трудолюбие.– По пустыне Устюрт было надо идти на спущенных колесах, – произнес, выслушав наш рассказ, Кенджабай-ата. Его лицо, казалось, не выражало никаких эмоций, хотя полчаса вспять, в 16.00 по душанбинскому времени, темная «Волга» GAZ 3110 въехала во двор Эшмирзоевых. На нее, как будто на арабского скакуна, набросили ковер; малыши хватали с капота рассыпанные конфеты. Восемь дней вспять в Москве на спидометре было 68 557 км, сейчас в Душанбе значилось 72 550. До 4000 не хватило 7 км.
Кушок разъяснял папе, почему так просто крутится руль – Бобо никогда не ездил на легковушках с гидроусилителем. И еще пробовал разъяснить, что если есть инжектор, не нужен карбюратор. А Кенджабай все укорял отпрыска за то, что он не подспустил колеса. Оказывается, Бобо лет 30 вспять проходил через Устюрт. И знал, как побеждать солончаки.Кушок не мог сказать папе, что не спустил колеса, так как не было насоса. Точнее, был, но сломался. И карты не было, точнее, была, но – русская. И средств до Душанбе чуть хватило – Кушок издержал приблизительно 1500 баксов (!) на подношения милиционерам, таможенникам и пограничникам 4 суверенных стран.
ВСЕ ЭТО БЫЛО
И то, что после ночи, проведенной в пустыне, 22 марта, в денек празднования Навруза, нас чуть не расстреляла упившаяся в дым казахстанская погранзастава на КПП «Тажен». Да, не расстреляли, но по приказу командира охраны границы избили водителя нашей «Газели», а из ее салона пропали многие вещи, в том числе мой мобильный телефон, фотоаппарат и десяток катушек отснятой пленки…Почти все вспоминалось.
И как в Нукусе милиционеры посадили в нашу машину таджика, который неделю провел без пищи в узбекской кутузке, и мы должны были довезти его до родины. Я окрестил его Маугли. У него были железные, проржавевшие зубы, и он доедал со стола все, что оставалось, до последней крошки.
И как издевались над русскими и таджикскими водителями узбекские гаишники, выторговывая для себя дорожную дань.
И как в ночной Бухаре «тропами контрабандистов», чтоб не попасть на глаза стражей порядка, мы находили магазин – было надо приобрести новый фотоаппарат и пленку. «Чужих» тут без разговора забирают в «участок», а уже позже разбираются, для чего ты тут…И как повеселел Кушок, когда «Волга» зашелестела шинами сначала по асфальту Регасского ущелья, а потом и родного – Гиссарского.
Но все это было не настолько принципиально. А принципиально было, что дедушка Кенджабай Эшмирзоев сейчас может ездить на зависть всем соседям за рулем своей темной «Волги». Самой престижной машине в Таджикистане…
Оставив Эшмирзоевых ликовать в семейном кругу, я добрался до гостиницы «Интурист» в центре Душанбе. В баре звучал «Черный бумер». За столиком летчики французской эскадрильи имени Экзюпери потягивали водку и коротали время меж полетами над Афганистаном за покером.
Я поднялся в собственный номер. Зашел в ванную. Увидел унитаз. И зарыдал.