ОТ «БЕЛОЙ МОГИЛЫ» К «ОТЦУ ЯБЛОК»
ОТ «БЕЛОЙ МОГИЛЫ» К «ОТЦУ ЯБЛОК»
Электрический МИРАЖ
...Тяжело для себя представить что-либо безотраднее и безжизненнее этой глинистой степи; деньки и недели путешественник лицезреет вокруг себя все то же безбрежное, как море, и нагое, как ладонь, место; куда ни посмотришь, все та же, уходящая до горизонта, безводная сероватая степь, покрытая голубым куполом светлого неба. Время от времени из-под ног верблюда выпорхнет грязно-серый, как глина, степной жаворонок, еще пореже мелькнет на горизонте и растает в колеблющемся воздухе силуэт антилопы-сайги либо тяжело подымется с растерзанного трупа верблюда свора грифов, и снова на многие версты полное отсутствие жизни; встреча с караванами либо кочующими киргизами является очень редчайшим, большим событием…
(«Полное географическое описание нашего отечества». Дорожная книжка под редакцией В.П. Семенова-Тянь-Шанского. Том ХIХ. Туркестанский край. Составил князь В. Массальский. С.-Петербург. 1913 г.)
– Братцы, че-то не то, – оторвавшись от чтения почетного путеводителя, я с заднего сидения взглянул на приборную доску «Шеви-Нивы».
– В каком смысле? – поинтересовался основной шофер нашего экипажа – Олег.
– Мы все едем, едем по этой пустыне, а бензин у тебя только прибывает. – Ну взгляни, – тычу пальцем в жидкокристаллическую цифру на панели, – когда отъезжали от Джезказгана, было 20 л.. Проехали уже 5 часов, не заправлялись, а сейчас 39. Че-то не то, я вам говорю.
Олег как-то удивительно глядит на меня, Саша, 3-ий член нашего экипажа, крутит пальцем у виска:
– Это не счетчик горючего. Это – указатель температуры!
Мы ржем, как трио одичавших мустангов. «Купил» я ребят задаром!
На третьи день пробега, после тыщи км движения в колонне все начинает надоедать. В особенности в пустыне. Машина, как будто опытнейший верблюд, тихонечко урчит, выдавая свои легитимные «40 в час». А ты начинаешь спать, окутываемый патокой липкой жары. Утром проехали уже 300 км, а перед капотом еще 400 – норма, определенная управляющим экспедиции на сей день.
Еще через час указатель температуры фиксирует температуру за бортом +42°. Кондюк у нас не работает. У единственного экипажа из 13-ти! Ну, со мной так всегда случается.
Шофер получает по рации команду, и колонна, подняв клубы пыли, тормозит. Мы растянулись на хороших полкилометра по грейдеру – дороге, накатанной грузовиками в солончаках. Калоритные машины покрывает узкий слой заржавелой пыли – мельчайшего песка, который тошно хрустит на зубах. Добредаю до технички, получаю на нашу троицу воду. Она уже теплая, но другой до вечера не будет.
– Смотри, Андрей, смерч! – шофер показывает куда-то к полосы горизонта.
Смерч растворяется так же в один момент, как и появился. Ветер затихает. Становится неприятно тихо. Вспоминаешь задористых составителей русских путеводителей, что утверждали – пустыня дышит, пустыня рыдает, пустыня поет. Молчит она, пустыня! Тревожно молчит.
Возвращаюсь к машине, меня ожидают шуточкой:
– Взгляни: еще «пять литров» прибавилось!
Плюс 47 по Цельсию – хладнокровно фиксирует электрический прибор. Пробую пошутить:
– Не пора ли выключить печку в салоне…
Мы заливаем в бак последнюю канистру. Больше бензина у нас нет. Становится не по для себя – до Кзыл-Орды по карте еще км двести. И снова невесело гудит движок, снова машина скачет по ухабам грейдера. Еще через три часа тряски жара, если веровать электронике, потихоньку спадает. Вот только количество л., оставшихся в баке, миниатюризируется резвее температуры. На душе тревожно…
– А сейчас нас ожидает обещанное днем волшебство, – забавно вещает рация.
Что это? Мираж? Среди пустыни, на маленький площадке стоит зияющий маркетинговыми наклейками бензовоз. Рядом – микроавтобус. В нем – вода. Холодная, самая смачная в жизни. Обычная родниковая вода в пластмассовых бутылках. Казахи славятся радушием и предусмотрительностью.
Счастье-то какое!
ГЕРОИ ВСЕГДА ИДУТ В ОБХОД
Степные места Туркестана населены киргизами-казаками (киргиз-кайсаками), которые сами себя именуют казаками – бесприютными, свободными людьми. Киргиз-казак отличается живым, компанейским и радостным нравом. Он находчив, сообразителен и сравнимо честен, но лукав и хитер. Благодушие, радушие и почтение к старикам принадлежат к числу коренных свойств киргиз-казака. Точно так же, как любопытство, беспечность и склонность к лени, бражничанию и сплетням. Киргиз-казаку ничего не стоит проскакать несколько 10-ов верст по степи с единственной целью поделиться жалкой новостью с соседями. Всякая известие стремительно, как по телеграфу, становится известна в степи и часто искажается прикрасами до неузнаваемости.
(«Полное географическое описание нашего отечества»)
…Из выпусков новостей о нас уже знал весь Казахстан. Колонна двигалась по центральным улицам юный столицы. Прохожие останавливались. Постовые с жезлами отдавали честь. «Неплохое начало», – поразмыслил я.
– В Астане гаишники стараются вообщем без повода машины не останавливать, – говорил шофер Олег.
– Получают отлично?
– Страшиться! Сюда, в Астану переехали из Алма-Аты все бюрократы. Но ездить на дорогих машинах не рискуют – оставили все в старенькой столице. Представь, тормознет гаишник какой-либо «Акцент», а в нем – депутат либо министр. А, начальство не уважаешь! Скандала не оберешься!
«Интересно, – думаю, – а если Наша родина столицу в Питер перенесет, неуж-то и наши свои «мерседесы» в Москве оставят?!»
За 150 лет киргиз-казаки в российском языке перевоплотился в казахов. А Астана с казахского переводится просто – столица. Наименованию этому, как, фактически, и новейшей столице, всего восемь лет. Хотя еще сначала ХIХ века российские основали тут крепость Акмолинск («Ак-мола» – в переводе белоснежная могила).
Сейчас президент Назарбаев решил перенести главный город с юга в центр. Из приятной прохлады горного климата бюрократы всех мастей обязаны переселиться в жестокую континентальность степи. Зимой в Астане морозы под 30 и полутораметровые сугробы снега. Летом – жарища и ни дождя. Сейчас население Астаны уже приблизилось к миллиону…
Наша колонна, уточняя маршрут, выскакивает на трассу Астана–Алма-Ата. Современнейший хайвэй, молвят, позволяет доехать до Алма-Аты часов за двенадцать. Меж иным, 1250 км. В Астане нажимаешь на газ, перед Алма-Атой – на тормоз – так шутят местные водители. Трасса в безупречном состоянии – сам президент часто совершает по ней путешествия из столицы в столицу. И наш караван показал на внедорожниках хорошую скорость – в среднем 1-ые 270 км пути мы шли 120 км/ч. Президентский комфорт на дороге завершился в Караганде. Колонна наша свернула с прямой дороги и ушла восточнее – на Джезказган. Нам необходимо преодолеть глинистую пустыню с ее жарой и разбитым грейдером, выскочить у Кзыл-Орды и доехать до Туркестана. Там начинался завершающий шаг автопробега, проходивший по дорогам, некогда составлявшим часть Величавого шелкового пути. Конкретно тут, на дороге из Чимкента в Туркестан в 1909 году в первый раз появилось авто движение в Средней Азии.
ЗАВЕЩАНИЕ ТИМУРА И ЗАВЕТЫ КНЯЗЯ
Поначалу на нашем пути появился древний Туркестан со известной мечетью XIV века, которую отдал приказ выстроить знаменитый завоеватель Тимур Тамерлан. Сам он погиб недалеко от Туркестана, но тело завоевателя было перевезено в Самарканд. По преданию, если гробница Тамерлана будет открыта, на последующий же денек случится ужасная неудача. Ее открыли единственный раз – по приказу Сталина это сделал скульптор-антрополог Герасимов. Крышку гроба Тимура подняли вечерком 21 июня 1941 года…
В туркестанской мечети хранится уникальный сосуд – двухметровая в поперечнике «чаша», вылитая по приказу Тимура. Сейчас, чтоб прикоснуться к «чаше Тимура», приезжают тыщи паломников. Это, молвят, приносит фортуну. Каюсь, я тоже прикоснулся к граалю Тимура. На всякий случай. Ведь в нашей колонне 13 вседорожников, а стартовали мы 13-го числа в 13 часов…
У аборигенов город Верный (основан в 1855 году) до сего времени известен под именованием Алматы («яблочное отечество», «отец яблок»). Верный славится своими яблоками (aport), которые вправду добиваются тут огромных размеров и бывают очень разодеты. Благоустройством Верный не отличается; улицы широки и отлично распланированы, но не мощены и покрыты толстым слоем пыли, осенью пыль преобразуется в безвылазную грязь… («Полное географическое описание нашего отечества»)
Вечерняя Алма-Ата по-особенному пахнет. Запах асфальта и запах цветов. Цивилизации и природы. Почему-либо после недели пустынных дорог этому городскому запаху асфальта ты даже рад. Рад и первому светофору, и первому подрезавшему тебя водителю. Первой пробке, невесело плетущейся по современному проспекту Абая.
Уже через мгновение чувствуещь себя горожанином «в собственной тарелке». И сам подрезаешь, сигналишь, ворчишь на задремавших «чайников».
Автопробег заканчивается под блицы камер. Обычным для авто Подвескаа шампанским. Которое не пить – им обливаются те, кто прошел эти 2500 км.
После пресс-конференции, уже за широким восточным столом, друзья попросили сказать тост. А что было гласить, все уже сказано! Что пробег прошел на «пятерку». Тогда и я открыл свою дорожную книжку и, подняв бокал, прочел слова, написанные князем Массальским 100 годов назад:
«…Большому большинству Туркестан до сего времени рисуется как отдаленный, не достаточно узнаваемый край, где в чужой обстановке, при томных критериях приходится поневоле жить русским, заброшенным судьбой на дальную окраину. Мы отлично знаем Западную Европу, многие из нас побывали в Алжире, Египте и Америке. Но российских... совершивших по собственному желанию поездку в Туркестан, очень и очень малость. Предпосылки этого явления общеизвестны: «мы ленивы и нелюбопытны». Чужое часто нам поближе к сердечку, чем свое, а давно торенные дороги красивее, чем малоизвестные пути. И чем быстрее такое положение вещей поменяется, тем быстрее осуществится наша цивилизаторская миссия в Средней Азии, тем посильнее укрепится престиж русскАго имени посреди еЯ туземнАго населения…»
Электрический МИРАЖ
...Тяжело для себя представить что-либо безотраднее и безжизненнее этой глинистой степи; деньки и недели путешественник лицезреет вокруг себя все то же безбрежное, как море, и нагое, как ладонь, место; куда ни посмотришь, все та же, уходящая до горизонта, безводная сероватая степь, покрытая голубым куполом светлого неба. Время от времени из-под ног верблюда выпорхнет грязно-серый, как глина, степной жаворонок, еще пореже мелькнет на горизонте и растает в колеблющемся воздухе силуэт антилопы-сайги либо тяжело подымется с растерзанного трупа верблюда свора грифов, и снова на многие версты полное отсутствие жизни; встреча с караванами либо кочующими киргизами является очень редчайшим, большим событием…(«Полное географическое описание нашего отечества». Дорожная книжка под редакцией В.П. Семенова-Тянь-Шанского. Том ХIХ. Туркестанский край. Составил князь В. Массальский. С.-Петербург. 1913 г.)
– Братцы, че-то не то, – оторвавшись от чтения почетного путеводителя, я с заднего сидения взглянул на приборную доску «Шеви-Нивы».
– В каком смысле? – поинтересовался основной шофер нашего экипажа – Олег.
– Мы все едем, едем по этой пустыне, а бензин у тебя только прибывает. – Ну взгляни, – тычу пальцем в жидкокристаллическую цифру на панели, – когда отъезжали от Джезказгана, было 20 л.. Проехали уже 5 часов, не заправлялись, а сейчас 39. Че-то не то, я вам говорю.
Олег как-то удивительно глядит на меня, Саша, 3-ий член нашего экипажа, крутит пальцем у виска:
– Это не счетчик горючего. Это – указатель температуры!
Мы ржем, как трио одичавших мустангов. «Купил» я ребят задаром!
На третьи день пробега, после тыщи км движения в колонне все начинает надоедать. В особенности в пустыне. Машина, как будто опытнейший верблюд, тихонечко урчит, выдавая свои легитимные «40 в час». А ты начинаешь спать, окутываемый патокой липкой жары. Утром проехали уже 300 км, а перед капотом еще 400 – норма, определенная управляющим экспедиции на сей день.
Еще через час указатель температуры фиксирует температуру за бортом +42°. Кондюк у нас не работает. У единственного экипажа из 13-ти! Ну, со мной так всегда случается.
Шофер получает по рации команду, и колонна, подняв клубы пыли, тормозит. Мы растянулись на хороших полкилометра по грейдеру – дороге, накатанной грузовиками в солончаках. Калоритные машины покрывает узкий слой заржавелой пыли – мельчайшего песка, который тошно хрустит на зубах. Добредаю до технички, получаю на нашу троицу воду. Она уже теплая, но другой до вечера не будет.
– Смотри, Андрей, смерч! – шофер показывает куда-то к полосы горизонта.
Смерч растворяется так же в один момент, как и появился. Ветер затихает. Становится неприятно тихо. Вспоминаешь задористых составителей русских путеводителей, что утверждали – пустыня дышит, пустыня рыдает, пустыня поет. Молчит она, пустыня! Тревожно молчит.
Возвращаюсь к машине, меня ожидают шуточкой:
– Взгляни: еще «пять литров» прибавилось!
Плюс 47 по Цельсию – хладнокровно фиксирует электрический прибор. Пробую пошутить:
– Не пора ли выключить печку в салоне…
Мы заливаем в бак последнюю канистру. Больше бензина у нас нет. Становится не по для себя – до Кзыл-Орды по карте еще км двести. И снова невесело гудит движок, снова машина скачет по ухабам грейдера. Еще через три часа тряски жара, если веровать электронике, потихоньку спадает. Вот только количество л., оставшихся в баке, миниатюризируется резвее температуры. На душе тревожно…
– А сейчас нас ожидает обещанное днем волшебство, – забавно вещает рация.
Что это? Мираж? Среди пустыни, на маленький площадке стоит зияющий маркетинговыми наклейками бензовоз. Рядом – микроавтобус. В нем – вода. Холодная, самая смачная в жизни. Обычная родниковая вода в пластмассовых бутылках. Казахи славятся радушием и предусмотрительностью.
Счастье-то какое!
ГЕРОИ ВСЕГДА ИДУТ В ОБХОД
Степные места Туркестана населены киргизами-казаками (киргиз-кайсаками), которые сами себя именуют казаками – бесприютными, свободными людьми. Киргиз-казак отличается живым, компанейским и радостным нравом. Он находчив, сообразителен и сравнимо честен, но лукав и хитер. Благодушие, радушие и почтение к старикам принадлежат к числу коренных свойств киргиз-казака. Точно так же, как любопытство, беспечность и склонность к лени, бражничанию и сплетням. Киргиз-казаку ничего не стоит проскакать несколько 10-ов верст по степи с единственной целью поделиться жалкой новостью с соседями. Всякая известие стремительно, как по телеграфу, становится известна в степи и часто искажается прикрасами до неузнаваемости.(«Полное географическое описание нашего отечества»)
…Из выпусков новостей о нас уже знал весь Казахстан. Колонна двигалась по центральным улицам юный столицы. Прохожие останавливались. Постовые с жезлами отдавали честь. «Неплохое начало», – поразмыслил я.
– В Астане гаишники стараются вообщем без повода машины не останавливать, – говорил шофер Олег.
– Получают отлично?
– Страшиться! Сюда, в Астану переехали из Алма-Аты все бюрократы. Но ездить на дорогих машинах не рискуют – оставили все в старенькой столице. Представь, тормознет гаишник какой-либо «Акцент», а в нем – депутат либо министр. А, начальство не уважаешь! Скандала не оберешься!
«Интересно, – думаю, – а если Наша родина столицу в Питер перенесет, неуж-то и наши свои «мерседесы» в Москве оставят?!»
За 150 лет киргиз-казаки в российском языке перевоплотился в казахов. А Астана с казахского переводится просто – столица. Наименованию этому, как, фактически, и новейшей столице, всего восемь лет. Хотя еще сначала ХIХ века российские основали тут крепость Акмолинск («Ак-мола» – в переводе белоснежная могила).
Сейчас президент Назарбаев решил перенести главный город с юга в центр. Из приятной прохлады горного климата бюрократы всех мастей обязаны переселиться в жестокую континентальность степи. Зимой в Астане морозы под 30 и полутораметровые сугробы снега. Летом – жарища и ни дождя. Сейчас население Астаны уже приблизилось к миллиону…
Наша колонна, уточняя маршрут, выскакивает на трассу Астана–Алма-Ата. Современнейший хайвэй, молвят, позволяет доехать до Алма-Аты часов за двенадцать. Меж иным, 1250 км. В Астане нажимаешь на газ, перед Алма-Атой – на тормоз – так шутят местные водители. Трасса в безупречном состоянии – сам президент часто совершает по ней путешествия из столицы в столицу. И наш караван показал на внедорожниках хорошую скорость – в среднем 1-ые 270 км пути мы шли 120 км/ч. Президентский комфорт на дороге завершился в Караганде. Колонна наша свернула с прямой дороги и ушла восточнее – на Джезказган. Нам необходимо преодолеть глинистую пустыню с ее жарой и разбитым грейдером, выскочить у Кзыл-Орды и доехать до Туркестана. Там начинался завершающий шаг автопробега, проходивший по дорогам, некогда составлявшим часть Величавого шелкового пути. Конкретно тут, на дороге из Чимкента в Туркестан в 1909 году в первый раз появилось авто движение в Средней Азии.ЗАВЕЩАНИЕ ТИМУРА И ЗАВЕТЫ КНЯЗЯ
Поначалу на нашем пути появился древний Туркестан со известной мечетью XIV века, которую отдал приказ выстроить знаменитый завоеватель Тимур Тамерлан. Сам он погиб недалеко от Туркестана, но тело завоевателя было перевезено в Самарканд. По преданию, если гробница Тамерлана будет открыта, на последующий же денек случится ужасная неудача. Ее открыли единственный раз – по приказу Сталина это сделал скульптор-антрополог Герасимов. Крышку гроба Тимура подняли вечерком 21 июня 1941 года…В туркестанской мечети хранится уникальный сосуд – двухметровая в поперечнике «чаша», вылитая по приказу Тимура. Сейчас, чтоб прикоснуться к «чаше Тимура», приезжают тыщи паломников. Это, молвят, приносит фортуну. Каюсь, я тоже прикоснулся к граалю Тимура. На всякий случай. Ведь в нашей колонне 13 вседорожников, а стартовали мы 13-го числа в 13 часов…
У аборигенов город Верный (основан в 1855 году) до сего времени известен под именованием Алматы («яблочное отечество», «отец яблок»). Верный славится своими яблоками (aport), которые вправду добиваются тут огромных размеров и бывают очень разодеты. Благоустройством Верный не отличается; улицы широки и отлично распланированы, но не мощены и покрыты толстым слоем пыли, осенью пыль преобразуется в безвылазную грязь… («Полное географическое описание нашего отечества»)
Вечерняя Алма-Ата по-особенному пахнет. Запах асфальта и запах цветов. Цивилизации и природы. Почему-либо после недели пустынных дорог этому городскому запаху асфальта ты даже рад. Рад и первому светофору, и первому подрезавшему тебя водителю. Первой пробке, невесело плетущейся по современному проспекту Абая.
Уже через мгновение чувствуещь себя горожанином «в собственной тарелке». И сам подрезаешь, сигналишь, ворчишь на задремавших «чайников».
Автопробег заканчивается под блицы камер. Обычным для авто Подвескаа шампанским. Которое не пить – им обливаются те, кто прошел эти 2500 км.
После пресс-конференции, уже за широким восточным столом, друзья попросили сказать тост. А что было гласить, все уже сказано! Что пробег прошел на «пятерку». Тогда и я открыл свою дорожную книжку и, подняв бокал, прочел слова, написанные князем Массальским 100 годов назад:
«…Большому большинству Туркестан до сего времени рисуется как отдаленный, не достаточно узнаваемый край, где в чужой обстановке, при томных критериях приходится поневоле жить русским, заброшенным судьбой на дальную окраину. Мы отлично знаем Западную Европу, многие из нас побывали в Алжире, Египте и Америке. Но российских... совершивших по собственному желанию поездку в Туркестан, очень и очень малость. Предпосылки этого явления общеизвестны: «мы ленивы и нелюбопытны». Чужое часто нам поближе к сердечку, чем свое, а давно торенные дороги красивее, чем малоизвестные пути. И чем быстрее такое положение вещей поменяется, тем быстрее осуществится наша цивилизаторская миссия в Средней Азии, тем посильнее укрепится престиж русскАго имени посреди еЯ туземнАго населения…»